ный банкетный зал Нью-Йоркской фондовой биржи, то Уоллстрит уже не та, что раньше. Если эта мода привьется, то Роберт Леман, созерцая пустые кресла в своем банкетном зале, будет подозревать своего повара в том, что тот кладет в соус слишком много муки, а Джон Лоэб будет сидеть в своем зале, гадая, не напутали ли гости чего-нибудь с датой, потому что вряд ли все они враз обеднели.

И вот вам сам Скарсдейл. Насколько я знаю, кличкой его наградили две бостонских фирмы, что доказывает, что ныне бостонские финансовые компании уже не так чопорны, как прежде. В добрые старые времена они и разговаривать не стали бы ни с кем, чье произношение не отличалось аристократической гнусавостью. Теперь они рады поболтать с каждым, кто, по их мнению, может помочь им сделать деньги. В общем, вот вам Скарсдейл, с материнской любовью подсовывающий закуски своим ГОСТЯМ: ешьте, ешьте на здоровье. Он уже умял полбанки маринованных яиц, так что гостям лучше бы поторопиться. На весы, которые его партнеры положили у его стола в офисе, проявляя заботу о его здоровье, Скарсдейл не становится - он через них переступает. Один из поклонников назвал его глобусом . Пузан-Миннесота по сравнению с ним весьма поджарая особь, а Сидней Гринстрит при пропорциях Толстяка Скарс-дейла просто лопнул бы. Но Скарсдейл говорит, что его вес лишь чуточку выше нормы. Назовем его корпулентным. (Желающие могут отыскать это слово в словаре.)

Скарсдейл представляет гостей. Этот джентльмен управляет трастовыми счетами для Очень Большого Банка. Еще один, и тоже из Очень Большого Банка. Двое из Очень Больших Фондов. Молодой ковбой из результативного фонда. Хеджевый фондист и господин из службы статистических отчетов. Представление отнимает у Скарсдейла столько сил, что он тут же заедает проглоченные закуски булочкой с маслом.

Но почему все они здесь? Потому что Скарсдейл их пригласил. Предоставим ему слово: Мне же надо как-то конкурировать с другими. А что у меня есть? Ничего у меня нет. Шрячие молодые аналигаки у Дональдсона Лафкина умеют разве что писать отчеты в сто страниц. Бейк в состоянии разослать ты-

сячу коммивояжеров. Фирмы в гамашах по-пр)ежнему кутаются во флаги Старого Протестантского Истеблишмента. И я подумал: У кого сейчас деньги? У фондов. Ну так будь с ними ласков. Пригласи их на ленч. На сэндвичи с говядиной? На тефтели? Всюду, куда бы ни шли эти ребята, им что-то пытаются продать, что-то навязать. Я - нет. Я человек без собственного мнения .

И вот что делал Скарсдейл. Он звонил, скажем, в Веллингтон и говорил, что Кистоун и Кемикл будут у него на ленче, а потом он звонил в Кистоун и говорил, что будут все остальные, а потом он, может, звонил и в Кемикл - и цепь вскорости замыкалась. Два важных момента, конечно, сыграли свою роль. Первым были правила. Все должно быть неформально, никаких официальных заявлений, никаких имен, никакого принуждения. Вы не хотите делиться информацией о том, что вы покупаете? Прекрасно, только не надо говорить, что вы продаете, если на самом деле вы покупаете, иначе к вам подойдет Скарсдейл, навалится на вас всем своим весом, и все ваши тефтели у Скарсдейла накрылись навсегда.

Вторым моментом был сам Скарсдейл, который вел ленч с такой деловитостью, словно он был ведущим дискуссионной телепередачи, и у него было всего лишь тридгщть минут минус реклама на то, чтобы вытащить на свет божий всю правду.

ТЬперь взглянем на все с другой точки зрения. Вам тридхать два года, вы работаете управляющим портфелем ценных бумаг и зарабатьюаете $25000 в год. Ваша главная задача - управлять доверенными вам $250 миллионами и добиться того, чтобы ваш портфель активов переиграл любой другой отдельно взятый портфель. Вы получаете два приглашения по телефону, и одно из них - от старинной фирмы на обед с тарелками Веджвуд в закрытом банкетном зале. Второе приглашение - от Скарсдейла. Вы уже знаете, какие акции продают люди с веджвудовскими тарелками в банкетном зале. У Скарсдейла же вы можете вьшс-нить (и здесь появляется оттенок партии в покер), что на уме у ваших коллег и конкурентов, причем никто ничего вам не будет продавать. Уж во всяком случае, не Скарсдейл: он гордится тем, что не знает о бирже ничего, хотя его говяжьи сэндвичи и собирают за столом самую надежную информацию в стране. Все,

что от вас требуется, - вести себя дружески, по-товарищески. Может быть, но это не обязательно, вы разок-другой подкинете ему заказ на тысячу акций Телефоун , просто чтобы помочь оплатить ленч. Так вот, при таком выборе, - куда вы пойдете?

- Ладушки, все по местам, - говорит Скарсдейл. - Он поворачивается к господину из Очень Большого Банка. Что на повестке дня и что они собираются покупать?

ГЬсподин из Очень Большого Банка начинает говорить о валовом национальном продукте, производительности труда и прочих дымовых завесах, но Скарсдейл обрывает его на полуслове:

- На прошлой неделе у вас бьшо семьсот миллионов долларов наличностью. Они так и остались нетронутыми?

- Мы потратили пятьдесят миллионов, - признается господин из Очень Большого Банка. - Мы купили кое-какие коммунальные акции, в нижней точке, перед тем, как они на прошлой неделе пошли SBqpx.

- Понятно, что перед тем, - говорит Скар)сдейл. - Что еще?

- Медвежий рынок еще не кончился, - говорит господин из Очень Большого Банка. - Вы все - вы, молодежь до сорока-вы настоящего медвежьего рынка в жизни не видели. Вы не знаете, что это за штука.

- Что еще вы купили? Ну, давайте, давайте, - говорит Скарсдейл.

- Больше ничего, - говорит человек из Очень Большого Банка, но никто не слушает затаив дыхание, потому что большинству гостей сорока еще нет, и настоящего медвежьего рынка они в жизни не видели. Им приходилось видеть, как рынок летит вниз на $100 миллиардов, и как их лучшие портфели превращаются в прах - и если это не настоящий медвежий рынок, то о настоящем они и знать не желают.

- Ладно, - говорит Толстяк Скар)сдейл. Он отдает приказание официантам. - Передайте ему тарелку с тефтелями.

Сам Толстяк Скарсдейл броса:ется на тефтели, как кобра на жертву, пока тарелКа проплЬюает мимо, он успевает выхватить две, прежде чем благодарный господин из банка начнет поглощать свою порцию. Потом Скар)сдейл заедает тефтели булочкой с маслом. Теперь он поворачивается к людям из фондов.

- Чарли X был здесь на ленче во вторник, - говорит он, называя менеджера конкурирующего фонда. - Он говорит, что биржа сейчас точь-в-точь как в пятьдесят седьмом, пятьдесят восьмом году. Он говорит, что купил акции в самой нижней точке.

- Он покупает в нижней точке каждьлй год, - говорит человек из фонда, - и каждая его нижняя точка ниже предыдущей. Очень странно, что у него вообще остались еще фишки для игры.

- Куда идет биржа? - спрашивает Скарсдейл.

- Ямы, похоже, уже позади, - говорит человек из фонда.

Собравшиеся гости хором вьлдыхают: О-о-о... Вот это прямота. (Вскоре рынок развернулся, индекс Доу-Джонса упал и пролетел через отметку 744; человек вложился неудачно, но то, что он вложился - чистая гравда.)

- Какие три акции вас греют? - спрашивает Скар)сдейл.

- Мы отщипнули немножко авиалиний, - говорит человек из фонда.

- Авиалинии вьщохлись. Мы продаем наши авиалинии. Вы посмотрите, на каких условиях они закончили забастовки. Вы посмотрите на задержки с новым оборудованием. Нам авиалинии даром не нужны, - говорит менеджер другого фонда, сидящий напротив.

- Ну вот и продавайте свои авиалинии, - говорит первый менеджер. ГЬсти понемногу подогреваются, и ленч, похоже, удается на славу. - Мы считаем, что здоровые акции с этой точки двинутся на тридцать-сорок процентов вверх, очень здоровые удвоятся, а прочие ляпнутся вниз и исчезнут.

- Какие здоровые акции? Что такое здоровые акции? - спрашивает Скарсдейл. Он с такой самоотдачей ведет собрание, что даже не замечает, как принимается доедать последние булочки на подносе.

- Я купил немного Полароида при движении вниз, где-то по сто двадцать пять, - говорит менеджер фонда. Раздается еще одно общее О-о-о... Девять мозгов-компьютеров считают. Если он говорит, что купил по 125, то на самом деле это бьшо по 135. Если он купил по 135, а прибыли на акцию растут, то он не сможет так просто развернуться и начать продавать. Прочно взятый Полароид по 135. О-о-о...

- Какие прибыли будут на Полароид в следующем году? - спрашивает Скарсдейл. - Четыре доллара? Четыре пятьдесят? Пять?

- Какая разница? - говорит человек из фонда.

- Ладно, - говорит Скарсдейл. - Что еще? Какие другие акции? А?

- Ну-у-у... - говорит человек из фонда - Я, кажется, купил немного Фэйрчайлд у дна. По-моему, я взял их по девяносто шесть.

- Фэйрчайлд никогда не продавался по девяносто шесть! - вопит господин из второго банка. - Их нижняя котировка была на девяносто семи!

- Без надувательства! - кричит Скарсдейл.

- Ну, может, я взял их по девяносто восемь, - говорит человек из фонда. - Да, кажется, я действительно взял их по девяносто восемь.

- Фэйрчайлд разваливается на ходу, - говорит господин из хеджевого фонда. В хеджевом фонде вы можете себе позволить продавать без покрытия. - Фэйрчайлд потерял контроль над своими товарными запасами. Стрит еще ничего об этом не знает, но четвертый квартал у Фэйрчайлда будет очень неутешительным.

- Меня не волнует, - говорит человек из фонда.

- Весь следующий год может быть исключительно неутешительным, - говорит господин из хеджевого фонда.

- Меня не волнует, - говорит человек из фонда.

Теперь ленч достигает нужной температуры. Может быть, хеджевый фонд продавал Фэйрчайлд без покрытия, а первый фонд его же без покрытия покупал. Перестрелка на Ранчо Уоллстрит. А, может бьпъ, господин из хеджевого фонда вовсе и не продавал Фэйрчайлд без покрытия, - в конце концов он не сказал, что продавал. Может быть, он просто порыкивал для страху чтобы все прочие подумали, что он стоит в короткой позиции по Фэйрчайлд . Когда Ротшильды узнали новости о битве при Ватерлоо, - в фильме эту весть приносит почтовый голубь, - они не кинулись покупать британские государственные облигации. Они бросились продавать, а потом, на волне паники, они уже покупали.

- Что еще? Что еще? - кричит Скарсдейл.

- Рынок идет вверх, - говорит человек из фонда. - Я не знаю, надолго ли. Я еще не уверен. Может, до весны. Но пока он идет вверх.

- Хорошо! - говорит Скарсдейл. - Дайте этому человеку тефтелей! Дайте ему салату! Куда подевались все булочки?

Ленч завершен, и Скарсдейл сидит за столом в своем офисе. Двое из гостей не стали есть свой творожный пирог, и пустые тарелки с крошками творога сейчас стоят на столе Скарсдейла. Скарсдейл висит на телефоне, беседуя с другими своими знакомыми менеджерами и рассчитывая на то, что ему могут обломиться кое-какие заказы и кое-какие крошки. Перед ним на столе открытый блокнот.

- Гарри X. сегодня был на ленче. Он считает, что ямы уже позади и прикупает кое-какие авиалинии. Джо У. тоже бьш здесь. Он полагает, что у нас еще целый этап на пути вниз, и он пока не покупает. Гарри считает, что цифры Джо насчет капитальных затрат занижены на десять миллиардов. Вот авиалинии, которые приглянулись Гарри...

За соседним столом секретарша Скарсдейла вызванивает каких-то сенаторов для званого обеда, который устраивает Скарсдейл. Об этом обеде уже ходят легенды. Скарсдейл должен представить сенаторам Недди Джонсона, того самого Джонсона-младшего из Фиделити , а представляя его, Скарсдейл добавит: Этот человек контролирует два миллиарда долларов . И сенаторы ответят Ну и что? Мы такие деньги за полчаса тратим . Сенаторы! Тьфу! Так не успеешь оглянуться, как на столах у Скарсдейла появятся скатерти, банка с маринованными яйцами исчезнет, на столовом серебре будет красоваться башка какого-нибудь леопарда и буквы ТС , все вокруг станут чопорными и надутыми, и нам придется снова думать о том, где же можно собраться.

Прошло уже немало времени с того самого ленча, где сцепились рогами менеджер хеджевого фонда, продававший Фэйрчайлд без покрытия, и человек другого фонда, который эти акции покупал. Банка с мариноваными яйцами до сих пор на месте, а на ложках и вилках Скарсдейла нет ни букв ТС , ни леопардовой головы. Когда на ленч приходят сенаторы, - а они