на рекордном уровне, а значит, множество людей покупало и покупало, и вдруг Великий Уинфилд собирает манатки, потому что лента тикера сказала ему, что игра ни к черту не годится.

- Нам надо вообще на годик исчезнуть, а потом вернуться свеженькими, в тот самый момент, когда все уже будут обессилены скачкой вниз. Вернуться и поприсутствовать при оживлении рынка, - сказал Великий Уинфилд. - Но в течение года делать здесь делать нечего, поэтому я подыскал для нас кое-что, что за шесть месяцев удесятерит наши деньги.

Я бьш весь внимание. Тысяча долларов в январе, которая становится десятью тысячами к июлю, привлечет мое внимание в любых обстоятельствах.

- Какао, - сказал Великий Уинфилд. - Какао больше нет. И мир вот-вот это осознает.

О какао я не знал практически ничего, кроме того, что оно продается в красных банках в магазинах Гристед . Насколько я мог судить, этих красных банок на полках было навалом.

Но Великий Уинфилд уже разогревался вовсю, а голос его приобретал гипнотическую убедительность. Это происходит всегда, когда он делает какое-то открытие, - здесь есть кое-что и от самогипноза. В таком состоянии он демонстрирует безграничный энтузиазм по отношению к новой идее.

- Сынок, - сказал Великий Уинфилд, - когда в мире кончается что-то, что этому миру надобно, то цена такого товара идет вверх. Биржа какао не регулируется. Подъем цены на три цента удваивает твои деньги. Все еще ох как закрутится. И нам на этом празднике надо быть.

Существующая цена на какао зависит от того, сколько какао на рынке. Сбор основного урожая происходит с октября по март. Поэтому каждый год в феврале-марте, когда текущий урожай уже ссыпан в мешки, затевается спекуляция на урожай будущего года. И здесь начинается политическая мелодународная интрига нашей истории.

- Мои источники в Гане сообщают, что дела начинают идти из рук вон, - сказал Великий Уинфилд таким тоном, каким М. отправлял агента 007 на новое задание. Мои источники в Пне . Обычно такой источник - казначей исследуемой компании.

но при таком раскладе мой собеседник вдруг предстал международной фигурой с очень длинными руками.

- Спаситель Нации, господин Кваме Нкрума, построил себе несколько дворцов, а заодно социалистическое государство. Теперь социалистическое государство печатает бланки. Бюрократы, как предполагается, должны выезжать на места, пересчи-тьшать урожай какао и заполнять эти бланки, чтобы ганский совет по торговле знал, что ему делать. Но при Спасителе Нации бюрократы никуда не поедут и никакого какао считать не будут, потому что если они дадут не те цифры, пятилетний план пойдет наперекосяк, и их всех расстреляют. Поэтому они предпочитают выяснить, какие нужны цифры, а уже потом заполняют положенные бланки. Соответственно никто не знает, сколько там этого какао. А мои источники сообщают, что никакого какао в стране нет вообще.

Устоять было невозможно: международная интрига, возможность поиздеваться над социализмом и шанс заработать на приливной волне истории.

- Расскажи, в чем тут игра, - сказал я.

- Ты покупаешь контракт на Нью-Йоркской бирже какао, - сказал Великий Уинфилд. - Продавец обещает доставить тебе в, скажем, сентябре тридцать тысяч фунтов какао по нынешней цене, двадцать три цента. Маржа десять процентов, биржа не регулируется. Один контракт - одна тысяча долларов. Какао растет в цене на три цента - ты удваиваешь свои деньги. Какао идет вверх на шесть центов - твои деньги утраиваются.

- Какао идет вниз на три цента, и я теряю все мои деньги, - сказал я.

- Каким образом какао может пойти вниз? - сказал Великий Уинфилд - Какао дойдет до сорока центов. Минимум. Шестикратная прибыль на вложенные деньги. Если повезет, какао доберется и до пятидесяти центов, с прибьшью в девять раз больше вложения. В 1954 году какао взлетало до семидесяти центов.

Какао в Нью-Йорке может купить каждый. Точно так же вы покупаете лен, кожу серебро, пшеницу да и любой товар или продукт. Достаточно принести брокеру деньги. Эти контракты на будущую поставку позволяют производителям и покупате-

лям застраховать свои операции от потерь, являясь хорошей смазкой всего механизма коммерции.

Быстро подсчитав исходные цифры, я увидел, что повторение ситуации 1954 года дало бы $15000 на каждый контракт в $1000. Я ушел и тут же позюнил брокеру, который, насколько мне было известно, о Великом Уинфилде никогда в жизни не слышал, позвонил просто чтобы иметь еще один канал в своем распоряжении. И вскоре всего за $5000 кто-то обязался поставить мне 150 ООО фунтов какао в сентябре.

Сознание того, что ты заделался международным спекулянтом на какао, в голову ударяет сильно. Внезапно я начал встречаться с людьми, которых прежде и знать не знал - с собратьями по Международному Какао-Заговору. Я познакомился с консультантом в твидовом пиджаке, чей бизнес завел его в Западную Африку Мы выставили друг другу по стопке.

- Я действительно считаю, - сказал этот консультант, - что наши темнокожие братья вписали липовые цифры. Никакого какао у них нет.

Две недели спустя, когда Спаситель Нации господин Кваме Нкрума развлекался в Пекине, оппозиция спокойно отобрала у него страну и дворцы - все за исключением $25 миллионов, которые Спаситель упрятал за границей. Вечерние газеты вышли с огромными заголовками: РЕВОЛЮЦИЯ В ГАНЕ . Мой телефон зазвонил. Это бьш ассистент Великого Уинфилда.

- Великий Уинфилд, - сказал он, - хотел, чтобы вы вошли в игру с какао потому что вы Коммуникабельный Человек и знаете нужных людей. Вам надо позвонить кому-нибудь в Западную Африку, чтобы вьшснить, кто пришел к власти в Гане, и что это может означать в плане какао.

Великий Уинфилд закупился какао на $3 миллиона, а загипнотизировав меня на мои пять контрактов, он заполучил себе разведьшательную службу. Но сейчас я и сам жаждал выяснить то же самое - и в полночь я уже звонил корреспонденту CBS, с которым бьш шапочно знаком. Его голос из Аккры в далекой Гане пропадал, хрипел и булькал. Ситуация неясная, сказал он. Я поинтересовался, принадлежат ли новые хозяева страны к племени, производящему какао. Корреспондент CBS сказал, что

этого он не знает, но думает, что кое-кто в новом кабинете из глубинки, а какао производят именно там.

Теперь мне принялись названивать соверщенно незнакомые люди, говорившие Вы меня не знаете, но все-таки: что слышно из Ганы? Новое правительство за какао или нет?

Какао поднялось до двадцати пяти центов. Теперь я смог купить еще два контракта, не вкладывая дополнительных средств.

На званом обеде для представителей шоколадной промышленности представитель фирмы Херши произнес речь, в которой сказал, что какао хватит на всех с избытком. На следующий день ввиду грядущего изобилия цены на какао рухнули (его рынок, как мы уже знаем, не регулируетс:я), и настолько быстро, что торги пришлось приостановить. В самой нижней точке представитель Херши активно скупал у всех паникеров. Это меня озадачило. Зачем ему скупать сейчас, если позже этого какао будет навалом?

В этот момент я внезапно осознал, что на арене этого цирка находятся три льва: Херши , Нестле и М&М - а мы все не более чем мыши, которые пьггаютс:я этих львов загнать в сетку Херши достаточно прислониться к рынку, и от мышей останется один мышиный паштет. Херши , Нестле и М&М так или иначе должны где-то закупать какао, а между делом они вкладывали миллионы долларов, покупая и продавая контракты на какао и страхуясь от потерь.

Теперь для мышей вырисовывалась такая цель игры: держать какао как можно дальше от львов, чтобы львам пришлось выложить денежки, когда придет время выпускать шоколадные плитки. Но если львы отлавливают мышь, они просто обдирают с нее шкурку забирают контракты на какао, а потом уже платят за него нормальную текущую цену. Мышиные контракты к тому времени уже лежат на дне львиных карманов.

После речи господина из Херши среди мышей началась паника, какао рухнуло до двадцати двух центов, а я гасил изжогу таблетками и отвечал на звонки по поводу моей маржи, которую надо было покрывать. К счастью, какао сразу же снова скакнуло до двадцати четырех центов, и я был спасен.

Великий Уинфилд позвонил мне, чтобы успокоить.

- Херши и М&М пытаются скупить по дешевке контракты на какао, вот они и гонят панику, - сказал он. - Ну а мы паниковать не будем. Они знают, что никакого какао нет, потому-то и запускают все эти штучки. Крестьяне даже деревья не опрыскивали. Бросают свои плантации. Так что этот урожай уже выглядит плохо. А если и урожай следующего года будет неудачным, то какао поползет к сорока центам, пятидесяти центам, шестидесяти центам. Все эти шоколадные фирмы будут слезно вымаливать какао, потому что окажутся прижатыми к стене.

Какао дошло до двадцати пяти центов, и мне уже стали позванивать брокеры, намекая, что какао скоро резко поднимется в цене. Это меня должно было бы насторожить, но увы и ах Когда снова зазвонил телефон, на другом конце провода был ассистент Великого Уинфилда.

- С прискорбием сообщаю вам, что в Нигерии, стране, производящей какао, отмечена мощная вспышка насилия, - сказал он, и тут трубку взял сам Великий Уинфилд.

- Гражданская война! - произнес он. - Гражданская война! Племя Хауза под корень истребляет племя Ибо! фагедия! Я не представляю, как им удастся собрать урожай, а ты?

Я тоже не представлял. Конечно, самое поверхностное изучение предмета позволило бы установить, что стычки между Ибо и Хауза происходили на востоке и севере страны, а какао выращивается на западе, заселенном людьми Йоруба - но куда там, ведь мы внезапно стали частью всех газетных заголовков! Информация из Нигерии пошла гуще и чаще.

- С прискорбием сообщаю вам, - говорил ассистент Великого Уинфилда, - что генерал Иронзи, глава Нигерии, убит. Гражданская война. Какао нет.

Какао поднялось до двадцати семи центов.

- С прискорбием сообщаю вам, - говорил ассистент Великого Уинфилда, - что сегодня утром была взорвана главная железнодорожная ветка на побережье. И что бы ни говорили в Лондоне, Великий Уинфилд к этому никакого отношения не имеет. Мы ненавидим насилие. Мы любим правду. А правда заключается в том, что какао нигде нет, и Херши еще будет умолять продать им товар по шестьдесят центов.

- По семьдесят центов! - закричал Великий Уинфилд из параллельного телефона. - Совсем неплохо заработать пару миллиончиков, когда рынок разваливается на глазах, а?

Вскоре из совсем других источников я узнал, что Великий Уинфилд выспрашивал своих приятелей из фармакологической промышленности на предмет того, можно ли сделать деревьям какую-нибудь инъекцию, чтобы они заболели Черной Шелухой, страшной для какао болезнью.

- Минуточку - сказал я. - Ты же говорил мне, что никакого какао нет, что деревья уже пять лет не опрыскивали, что крестьяне бегут с плантаций, что там гражданская война, беспорядки, хаос, и что никакого какао нет. И вдруг ни с того, ни с сего - какао полно, и нам нужна какая-то чума, чтобы урожая не было, а цена шла вверх!

- Об этом не беспокойся, - сказал Великий Уинфилд.- Урожай будет никудышный. Нам бы сейчас немножко дождей, немножко Черной Шелухи, и они все у нас в кулаке. Ты когда-нибудь видел деревья какао с тотально почерневшей корой? Страшное, ужасающее зрелище. Я думаю, мы за наше какао и по семьдесят центов возьмем.

До меня доходили и другие слухи. Санитарный врач в Филадельфии приехал на склады, куда прибывает какао, и обнаружил там крыс. Крысы! Он был в шоке. Он тут же опечатал склады. Этот врач был приятелем Великого Уинфилда, 1супившим пять контрактов и для себя. Два часа спустя на место прибыл санитарный врач от Херши , распечатал склады, а все крысы таинственным образом куда-то исчезли. Проверить эту историю я не мог Но у меня накапливались и собственные тревоги. Чтобы Черная Шелуха начала бушевать, нам нужен был дождь, и не просто дождь, а чтобы хляби небесные разверзлись. Если бы ливневые дожди пролились с небес на Ину у нас появился бы шанс Черной Шелухи и цены в шестьдесят центов. Я настолько бьш этим озабочен, что даже подошел во время одного из званых обедов к дипломату из Ганы.

- Скажите, пожалуйста, сэр, - сказал я, -в вашей стране сейчас дожди идут?

- В августе всегда идут дожди, - сказал он.